Оставаться в седле рядом со стоящим на земле Алвой было неловко, но Дик все равно дождался, пока он отойдёт -- болящая рука требовала медлительности и осторожности в самых простых жестах. Потому с коня Окделл скорее сползал, тихо завидуя ловкой быстроте Ворона.

Он коротко взглянул на говоривших с маршалом кэналлийцев. Конюх производил намного более приятное впечатление, чем второй -- наверное, домоправитель. Задерживаться боле, как и рассматривать слуг, Дик не мог -- его... эр ушёл в дом, и чтобы потом не бежать за ним вслед, стоило поспешить сейчас.

Садиться первым по любезному предложению он не стал и замер возле кресла, опираясь на спинку левой рукой и хмуро наблюдая за Алвой. Боль вернулась, теперь то усиливаясь, то ослабевая, но наблюдение за чужим руками и вином помогали от неё отвлечься. Как и размышления -- зачем, Создателя ради, выливать вино из бутылки в странный кувшин, чтобы потом налить в бокал? 

Дикон сел одновременно с Алвой, глядя на него все также хмуро, и оттого надеялся, что не слишком заметно поморщился когда, забывшись, оперся на подлокотник правой рукой.

Тепло камина и удобное кресло действовали странно и неправильно -- стало совсем жарко, его подташнивало, а мысли путались. Дик сжал в кулак левую руку, все ещё в перчатке, заставляя себя сосредоточиться, и все-таки смог разобрать, что же Алва плел про его -- или свои? -- чувства и врагов. Он кивнул на словах о придворных церемониях, и боль коротко ударила ещё и в виски. Чудесно, значит, сидеть незыблемой жердью.

И Дик сидел и медленно краснел. "Мой оруженосец не будет считать мелочь", "ваш короткохвостый скакун"... Кем Алва его считает? Нищим? И как смеет так говорить?!

А что до "скакуна"... Лошади Ворона были красивы, но Баловник был его. Поэтому пусть даже эр был двадцать раз прав, это ничего бы не изменило.

"Ко мне можете общаться "монсеньор", дабы не оскорблять Ваших друзей из Людей Чести."  -- Дик поморщился в ответ. В отличие от Алвы, Люди Чести традиции знали и чтили. Они его поймут.

Но вот остальные... эр прав в одном -- во дворце стоит быть осторожным.

-- Как скажете, монсеньор, -- Дик удержался от кивка, но сильно лучше ему все равно не стало.

Кажется, его состояние было заметно. Иначе к чему бы Алве предлагать ему... вино, наверное.

"Пейте, это поможет" -- он медленно повернулся к бокалу. Пожалуй, даже знай Ричард, что ему предлагают чистейший яд, выпил бы не думая. Говорят, на юге лечатся вином. Может, оно и правда облегчит боль, хоть немного?

Раззадоренный надеждой, он схватился за бокал правой рукой,  и хорошо хоть не успел его поднять -- основание едва-едва стукнуло по столу, Ричард отдернул сжавшиеся пальцы, сползая в кресле, резко втянул воздух сквозь зубы -- почти всхлипнул.

Надо было сказать эру. Или хотя бы снять перчатку -- рана от тепла... Он повернул голову и его затошнило, было совсем жарко. Здоровая рука, потянувшаяся сперва у перчатке, дернула и оттянула ворот рубашки, облегчая дыхание. Дикон никогда не терял сознание, но казалось, что сейчас он к этому неприятно близок.

— Что у вас с рукой?
Ричард не успел даже отдернуть руку, когда Алва полоснул по... по перчатке, всего-то.
— Крыса. Лаик. Перед Фабиановым днем — отвечал он отрывисто и тяжело, стараясь смотреть за спину Ворону.
От взгляда на слишком подвижного Алву снова мутило, и, пожалуй, в другой раз это было бы даже смешно. Сейчас смеяться совсем не хотелось. Как нелепо — умереть из-за укуса крысы на службе у врага!
Эр налил что-то еще, приказал выпить... Дик выпил не противясь. Если уже это отрава, это даже хорошо, пусть даже больно — хоть не так глупо. Ворон, должно быть, это понимает, не может не понимать, он, не смотря ни на что, все еще человек чести...
Нет, больно должно было быть не от странного пойла, просто эр Рокэ схватил его за запястье и кромсал уже его руку, словно перчатку. Дик хотел было зажмуриться, но потом упрямо уставился на раны. Гноящие, похоже, если он еще что-то понимал.
Кричать не вышло бы — не перед Алвой. И после нескольких надрезов стало ясно, что хуже уже не будет. Лучше тоже не будет, но просто боль лучше, чем боль внезапная.
— Да, эр, — кивнул Дикон, прижимая к груди ноющую руку.
Боль отрезвила, и до комнат он дошел в здравом уме, но как свалился в постель — уже не понимал. В муторном сне всё казалось, что он забыл что-то очень важное.