Мэллит остановилась, держась за стену и жадно хватая воздух горящими легкими. Испуганно обернулась, почти уверенная, что из переулка следом за ней вынырнет первородный. Но текли мгновения и больше ничего не происходило. Девушка с трудом поняла, что оторвалась, а то что она принимала за звук шагов следом – просто колотящийся в голове шум ее собственного пульса. Она привалилась спиной к стене и тут же поморщилась.
«Кажется, на лопатках останутся синяки».
Но мысль была вялой как снулая рыбина в холодной глубине и быстро ускользнула. Мэллит опустила глаза и увидела, что все еще сжимает в кулаке нож.
«Хороша бы я была, если б меня увидели», - нервно хмыкнула девушка, - "Ни дать ни взять душегуб с большой дороги. Такой маленький, а уже бандит".
Где-то в глубине горла зарождался нездоровый смех. Она оторвала кусок рукава, тщательно оттерла испачканное кровью острие. Собралась было выбросить лоскуток, но потом передумала и, тщательно свернув, убрала в карман. Осмотрела руки и штаны. Ей казалось, что кровь просто хлынет фонтаном, но, видимо, она не настолько сильна, чтоб нанести действительно серьезную рану.
Мэллит сунула нож за голенище и огляделась. Убегая, она забралась в незнакомые дворы и не представляла куда ей двигаться дальше.
Она решила, что ей жизненно необходима чашка чего-то горячего, прежде чем она разберется куда ей идти.
«Имеет ли смысл возвращаться к отцу отца? Если он обрек ее на такую судьбу…»
Эта мысль была слишком огромной и давящей, чтобы воспринять ее здесь и сейчас. Мэллит предпочла думать лишь на один шаг вперед, чтоб не сложиться, обняв коленки, прямо здесь на холодных камнях и не взвыть от всепоглощающего ужаса ситуации. Гордо бросить первородному Альдо, что найдет способ освободиться было легко. Выбраться из дома тоже несложно. А вот справиться с последствиями своих решений…
Она понуро брела, глядя на сбитые носки своих сапог. Пока буквально не уткнулась носом в широкую грудь.
«Второй раз за неполные двое суток… О Кабиох… ».
Мэллит подняла глаза, открыла было рот, чтоб извиниться, но вместо слов из ее груди рванулись рыдания. Шок проходил и у нее заболело все разом: натруженные ноги, разбитое сердце, мутная от недосыпа и переживаний голова, отбитая о стену спина и запястье.
Где-то внутри билась заполошная мысль: «Надо взять себя в руки», но как юная гогани ни сжимала челюсти, из нее рвались слезы, пополам с полузадушенным писком. Не в силах остановиться, она уткнулась лицом в пахнущую шадди и дорогим парфюмом рубашку и разрыдалась, подвывая и захлебываясь захлестнувшим ее с головой горем.